*на столе из воздуха появилась ваза с тюльпанами.*

С какой стати Малишу понесло на жилые этажи, он и сам бы не сказал, спроси кто. Нет, он точно не соскучился по смертным, по еде не скучают, о ней просто вспоминают, когда хочется есть... Но зачем-то же его понесло на эти этажи?!
Малиша прогулочным шагом курсировал по ковровым дорожкам, невидимый для смертных, по обществу которых он (нет, нет и еще раз - нет!) ничуть не заскучал, меланхолично отмечая следы старой волшбы или полураспавшихся узелков чар, почти невидимых под многочисленными ментальными следами посвежее. Поправлять или переплетать было лень, да и ни к чему - все равно заметит только тот, кто способен видеть чары, а такие среди смертных наблюдаются очень и очень редко. Ну, и перед кем тут выделываться?
Потом вампир переключился на изучение аур замеченных в своих номерах людей. А как же стены? А что стены? Никакие стены не спрячут жизнь от взгляда обладающего зрением вампира.
Вот так Малиша и увидел ничем, вроде, не приметную, человеческую ауру в одном из номеров на третьем этаже. Человек, которому она принадлежала был "на распутье", как это называл сам Малиша. Люди, колеблющиеся в принятии каких-то важных только для них самих решений, они такие занимательные - их ауры, как изысканное лакомство, пахнут горьковато-сладко и так и манят понежится в снедающей сердца полуосознанной тревоге.
Малиша проверил на всякий случай собственный облик, убедился, что выглядит вполне себе праздношатающимся бездельником среднего (ну, или чуть выше) достатка: белая тениска, серые льняные брюки на черной тесемке, простые вьетнамки - не дешево, но сердито; и постучал в дверь с табличкой "314".

Молодой человек, открывший дверь, явно кого-то ждал. И то, что Малиша не является этим "кем-то", определенно его разочаровало.
Сколько эмоций, а? Настоящий деликатес.
Малиша принял вид растерянно-виноватый и обезоруживающе улыбнулся:
- Прошу прощения. Это ваш номер?

*скромно потупил очи* да, я такой хД

Малиша напустил на себя еще более растерянный вид и перевел взгляд на ключ в своих руках, сварганенный буквально только что - на ключе красовался номер "314".
- Ничего не понимаю... Наверное, какая-то путаница вышла, но получается, что мне дали ваш номер. Сегодня явно не мой день, - сокрушенно пожаловался он. - Сначала задержали рейс, потом в багажном отсеке потеряли мои вещи, потом выяснилось, что заказанная еще месяц назад бронь каким-то волшебным образом снята, а теперь вот, меня еще и в занятый номер отправили. Вырвался отдохнуть, называется - голова кругом уже идет... Ох, простите, я мало того, что вас разбудил, так еще и своими проблемами среди ночи гружу. Еще раз извините, но у вас в номере есть телефон? Если бы вы позволили мне позвонить на ресепшн, я был бы безмерно благодарен, а то уже сил никаких нет по лестницам таскаться.

я дико извиняюсь, что в лучших традициях своего вида так внезапно пропал - как-то не додумался еще раз предупредить, что уезжаю)))

Нет, ну, что за беспечное племя? Так запросто приглашать в дом кого ни попадя.
- Джул, - представился придуманным на ходу именем Малиша, оглядывая номер. Подать руку для рукопожатия, как это сейчас заведено у людей при знакомстве, ему просто в голову даже не пришло. - Это от Джулиан, но когда меня называют полным именем, я чувствую себя, как на параде - хочется вытянуться в струнку и щелкнуть каблуками.
Последняя часть фразы даже не была ложью. Когда батюшка, грозно сдвинув к переносице брови, произносил ледяным тоном: "Объяснитесь, княжич Милошевич!" - он не то, что в струнку вытягивался, он дышал через раз, или не дышал вовсе, мучительно соображая, где и насколько серьезно облажался на этот раз.
Бегло осмотрев светлую, мягко освещенную парой торшеров комнату - ставший поводом для приглашения телефон обнаружился на тумбочке между кроватью и софой - и не очень представляя, что он, собственно, вообще собирается делать дальше (ну, не пожрать же ради такие сложности?!), Малиша обернулся к Льюису:
- Хороший номер. Это люкс?

***начало игры***

Анастас тихо сидел себе на подоконнике, рассматривая своего подопечного. Во сне черты лица его казались почти детскими, по крайней мере до тех пор, пока он не начал хмуриться. Снилось юноше что-то не слишком приятное, и это было неудивительно - в таком состоянии духа да еще в такую погоду! А на улице меж тем начался настоящий шторм: гроза, порывистый ветер, рев Океана и стоны пригибаемых к земле деревьев, казалось, могли прервать и более глубокий сон, чем у Кристиана.  Ангел вспомнил, что подопечный его крещен, но, скорее, номинально и, скорее всего, сам об этом не подозревает. Даже крестик не носит. А зря. В комнате помимо разноречивых эмоций хозяина (что может быть противоречивей, чем тягучая, мрачная грусть и радость от чего-то недавнего? Страха и надежды, питаемых одновременно?), помимо бестелесных и довольно слабых теней - страхов и сомнений,  читался явный след кого-то темного, опасного. Довольно старый след, двухдневной давности или даже больше... А ну-ка... Анастас напрягся, пытаясь определить вид темного создания, побывавшего в комнате младшего О'Конелла. Но сумел понять лишь, что это было нечто, питающееся жизненной силой человека, и этот "кто-то" нехило поживился за счет его хранимого!  Определенно, старшие затянули с отправкой.
За окном сверкнуло,  раздался особенно впечатляющий раскат грома и Кристиан резко сел в кровати, испуганно распахнув глаза, напряженно вглядываясь в разрезанную вспышкой следующей молнии темноту. 
Уж что-что, а обязанности ангела-хранителя Анастас знал на зубок, в том числе, разумеется,  и те, что касались обережения от страха ночного. Поэтому он мигом оказался рядом с подопечным, осторожно успокаивающе погладил по правому плечу.
Может, конечно, он и не почувствует себя лучше - все-таки связь между хранителем и хранимым еще очень слабая, но, хотя бы тени, которых приманивал страх юноши, не посмеют приблизиться.
"Все будет хорошо. Я смогу защитить тебя, даже если ты до конца жизни не уверуешь."

Анастас покачал головой, досадуя на себя. Этого следовало ожидать. Для того, чтобы тебя услышали, нужно приложить много усилий и времени. А для того, чтобы послушались - и того больше. Это основы.  Может, если говорить вслух, оно лучше пойдет? Следуя за Кристианом, ангел тоже подошел к распахнутой двери балкона.
- Дождь - это всего лишь вода. Он пройдет и все плохое утечет вместе с этой водой, - тихо сказал он. Слова действительно помогли сосредоточиться. - Все остальное ты выдумываешь себе сам. Все в порядке, а если что и нет - то обязательно наладится, - хранитель поднял руку и легонько погладил юношу по взъерошенным русым волосам.  Одиночество отгораживало его подопечного от всего внешнего мира. Защитная стена от непонимания и нелюбви тех, кто мог бы стать близкими, со временем превратилась в стену собственной темницы. Это было плохо, но это можно было еще исправить. Пока еще есть шанс и у этого мальчика с невероятными разноцветными глазами, и у его брата. Был такой шанс и у того, чье имя шептал Кристиан во сне, но он не захотел им воспользоваться. Или не смог? В любом случае. это только добавило камней в эту стену.
Порыв ветра бросил в дверной проем горсть холодных дождинок, юноша поежился.
- Может, стоит закрыть?..

"Пусть будут галлюцинации" - улыбнулся Анастас. Некоторые люди верят, будто, резко обернувшись, они смогут увидеть ангела-хранителя. Но это - те, кто верит в ангелов.  Крису пока ничего подобное не грозило.  Дождавшись. пока хранимый закопается в свое одеяло и задремлет, Анастас тихонечко подтолкнул балконную дверь, вынуждая ее закрыться, и уселся на незанятую тумбочку. Гроза продолжала бушевать над островом. Анастас вытащил из кармашка сумки, пристроенной тут же,  у тумбочки, чехол с флейтой, поразмыслил пару секунд, но пришел к выводу, что музыку могут и услышать - если не люди, то кто-нибудь из духов отеля. Поэтому он просто сунул инструмент в длинный карман на штанине сбоку - чтобы была под рукой если что.  Среди прочего он изучал и музыку, созданную людьми на протяжении столетий. Сейчас в его памяти всплыл обрывок мелодии старинной ирландской колыбельной. Машинально ангел стал напевать ее вполголоса.

Убедившись, что Кристиан уснул, Анастас тихонько поправил одеяло и осторожно отвел с сомкнутых век длинную челку, прдолжая напевать колыбельную.  Юноша улыбался во сне, ему снилось что-то хорошее, и ангел тоже улыбнулся - ведь это значило, что свою работу он пока выполняет неплохо.
Он снял сандалии и затолкал их в карман сумки. Сумку стоило бы куда-нибудь затолкать в укромное место, но пусть пока постоит под кроватью, все равно ее не видно. И не будет видно, если не иссякнут соответствующие чары. Пока все было неплохо. скептический прогноз Вениамина о том. что "такой беспечный сопляк" как Анастас  через сутки пребывания на Земле примчится обратно, теряя перья, пока не оправдывались. Хотя слова того демона - исполнителя желаний - не давали покоя, а теперь и вовсе мысли об этом вылезли на первый план, пользуясь ночью, временем сомнений.
"Все-таки, как ангел-хранитель с таким стажем и такой уравновешенный, мудрый,  предпочесть одну жизнь вечности? Ведь он знает, как нужны наставники и как не хватает хранителей... Но как же хорошо, что он жив! Можно, наверное, найти его и спросить... Не станет же он грешить и лгать собственному ученику?.."

Чем дальше, тем муторнее становилось на душе у ангела. Шторм и не думал утихать, и дело тут уже было, кажется, не в разгуле стихии и нестабильности магнитного поля Земли. Анастас ощущал недоступные смертным людям пертурбации в потоках пронизывающих мир темных и светлых сил.  Хуже всего было то, что это дестабилизировало его собственный энергетический баланс, так что пришлось сосредоточиться уже просто на том, чтобы самому не стать видимым. Но чем дольше длилась гроза, тем больше усилий приходилось прилагать ему для этого. Анастас почувствовал, как сползают чары невидимости с его сумки, и порадовался, что затолкал ее так глубоко под кровать.
Где-то далеко, но здесь же, на острове, в землю ударила особо яростная молния и юный ангел вздрогнул, почувствовав, как в мир смертных пришли  две радикально различающиеся силы. Энергетические потоки словно взбесились окончательно. Ежась от непонятно откуда взявшегося озноба, он подошел к большому окну, совершенно не подозревая, что в прерывистом от молний полумраке его почти видно. Как привидение, примерно - вот он есть, а вот только намек на очертания человеческого тела замер перед прочным стеклом.
Через некоторое время Свет и Тьма вернулись в относительную норму, а вот силы Анастаса - нет. За плотной шторой притаился, наблюдая разгул сил - теперь уже исключительно природных - светловолосый парнишка в довольно мятых льняных светлых брюках, салатово-зеленой рубашке, сандалиях на босу ногу и с простой деревянной блок-флейтой в руках...

Наблюдать рассвет в этом мире ангелу еще не приходилось, так что теперь он впервые наслаждался этим поистине прекрасным и величественным зрелищем. От преисполневшего все его существо светлого и радостного чувства хотелось петь. Но вот прямо сейчас этого делать было ни в коем случае нельзя, к сожалению. "Ну давай же!" - Анастас в очередной раз сделал глубокий вдох и на выдохе постарался привести потоки собственной энергии в состояние, необходимое для того, чтобы его не было видно. Тщетно. Только гардина качнулась, когда он неосторожно задел ее локтем.  С течением сил на острове Лайил явно было что-то не так, как во всем остальном тварном мире.
Ангел замер, боясь шелохнуться, когда со стороны кровати послышался шорох. Даже не выглядывая из своего укрытия, он знал, что хранимый проснулся. "И, кажется, с точки зрения морали и нравственности, и даже обычных правил вежливости,  недопустимо находиться без разрешения в чужой комнате... Или это касается только мужчин и женщин?" - озадачился Анастас. Да и показываться на глаза подопечному было не то, чтобы разрешено...  Он совсем уж было решил потихоньку открыть окно и бесшумно выбраться хотя бы на балкон, а оттуда как-нибудь добраться до земли, но тут флейта, не удержавшись в неглубоком заднем кармане, с громким стуком упала на пол...

- Прости...те, - смущенно пробормотал Анастас, нервно запихивая флейту в специальный карман на штанине и застегивая его на кнопку. - Доброе утро...
Как на зло, именно в этот момент ангел почувствовал, что в природе окончательно воцарился мир и покой, все проходы и порталы между слоями бытия закрыты и энергетический шторм утих окончательно. То есть, теперь можно было снова стать невидимым, не прилагая к этому столь отчаянных усилий, как, скажем, полчаса назад.  Однако, делать это теперь, когда, вроди как, ууже и поздоровался, было как-то неловко, что ли. С другой стороны, с ходу огорошить едва проснувшегося Кристиана объяснением, кто такой вот этот белобрысый парнишка, переминающийся с ноги на ногу у открытого окна, - это тоже не выход. и дело даже не в том, что рассказывать людям, пусть даже в самых благих целях,  о себе ангелам-хранителям строго-настрого запрещалось, а ведь этот юный атеист просто не поверит, сочтет сумасшедшим. А достойно ли пугать его внезапным исчезновением? Не в силах принять какое-либо определенное решение, Анастас так и торчал у окна, теребя край своей зеленой и уже довольно помятой рубашки.
- Простите за... вторжение, выдавил он наконец. - Я не хотел ничего дурного. я сейчас же уйду!

"Чего хотел, чего хотел... На работе я..."
Оказывается, очень сложно не сказать правды, когда говорить ее нельзя, а лгать не умеешь и не хочешь. Экспересс-курсов по лжи для расконспирированных ангелов в Раю почему-то не было. А искусно недоговаривать могли лишь старшие и несоизмеримо более мудрые, чем юный Анастас. "Надо было напроситься в обучение к Вениамину! Он-то никуда не пропал и опыта за крылами имеет больше тысячи лет"
Люди недоверчивы, хитры. Такими их делает самое большое искушение, что только можно себе представить - свобода выбора. Определенно, подсовывать начинающему хранителю взрослого человека, давно сформировавшуюся личность, было не самым удачным решением старших. Эта мысль уже походила на ропот, поэтому Анастас встряхнул головой, отгоняя ее,
- У меня просто флейта упала, - он приоткрыл клапан кармана и снова показал инструмент  подозрительно прищурившемуся О'Коннелу. Затем вернулся на низкий подоконник и обезоруживающе улыбнулся Крису. И сделал шаг назад, одновременно вызывая к действию чары невидимости и крылья. о том, что в номере под кроватью осталась сумка, Анастас в смятении и думать забыл.