- Лучшая в городе? Придется поверить на слово, - Лиа отдал скрипку в футляре официанту, одарив того такой мягкой, тающей улыбкой, что парень на мгновение даже забыл зачем он тут стоит, - Пристройте её здесь куда-нибудь, у вас вид человека, которому можно доверять, - и улыбка становится еще более лучезарной. Им была обеспечена пара минут свободного от надзора времени, дальше инкуб, конечно, отправит "официанта" восвояси, да так что мужчина с радостью туда пойдет, но сейчас их нужно было обслужить, так что инкуб вволю наслаждался фонтаном эмоций, разливающихся в человеческом существе не предназначенном для его сегодняшнего ужина.
Оставив официанта разбираться со скрипкой, он присел на стул, услужливо отодвинутый Стасом.
- Но прежде чем выбрать вино, нужно выбрать ужин. Это твой день рождения, что ты выберешь? - Лиа откинулся на спинку и изучающе посмотрел на Стаса, пока еще стоящего у него за спиной, дикий шелк волос упал на лежащие на спинке стула ладони клиента, - Я не так уж много путешествую: играю, работаю, практически не вижу стран, в которые попадаю.
Он взял в руки винную карту, пробегаясь взглядом по названиям, на губах мелькнула печальная, чуть задумчивая улыбка.
- В Китай я попал на конкурс молодых талантов, вместе со своим оркестром пару лет назад. Боюсь иного способа путешествовать у сироты пока нет. - шторы закрыли, полупрозрачная ткань алым подкрашивала серость улицы, волнами играя под движениями ветра. Свечи ровно горели. Неожиданно на общем фоне шума улиц вдали разнесся одинокий рокот, мягким отзвуком утонув в шуме машин. Ее через мгновение отзвуки стали громче, настойчивее и дождь стал набирать обороты из серой мороси превращаясь в затяжной ливень.
- Гроза.

Отредактировано Тай Лиа (2011-08-02 19:48:26)

Тай посмотрел на штору, которой играл пока еще довольно спокойный ветер. Поднять её он не мог, но прохлада улицы прекрасно доносилась до них от проема с запахами города, смога, азона. Лиа чуть улыбнулся, отведя взгляд от входа и уронив его на названия вин в карте.
- Ничего в них не понимаю, здесь ни одного австрийского названия, - а ведь говорил Лиа и правда с легким немецким акцентом, что странно смотрелось на фоне его необычной внешности, но проведенная большую часть времени жизнь в черте Австрии делала свое дело, - Я бы съел шницель или братвурст, но, думаю, оказываясь в другой стране нужно есть национальные блюда принимающей стороны, - Тай поднял глаза на Стаса, на губах поселилась веселая, чуть озорная улыбка, - Чем кормят в Америке? Или... - он подался вперед, опираясь локтями на стол, устраивая подбородок на ладонях, чтобы удобнее было смотреть на клиента, - ... в Румынии. Я буду то же самое, что и ты, он бросил взгляд на официанта, - Только на десерт мятное мороженное с имбирем.
Оглушительный раскат разбежался где-то над головой, на мгновение палатка осветилась красным приглушенным светом, сверкнувшей молнии, облив сидящих в палатке  цветом крови, Тай вздрогнул и закрыл глаза от неожиданности, на мгновение оглохнувший от шума.
- Не такая, как я бы хотел, - тихо сказал он, вслушиваясь в звон в ушах, - совсем не такая. - он посмотрел на Стаса, - Мы выиграли. Я тогда не участвовал в одиночной номинации, только солировал. Китайцам очень понравилось. Мне, правда, запретили выходить как обычно, пришлось переодеться. Да и на таможне долго не верили, что я европеец, а ведь я по-китайски ни слова не понимаю.

- Китайцы? В гейшу? - Лиа переспросил, разглядывая Стаса, мгновение улыбался как-то почти нервно, после чего расхохотался в голос, откидываясь назад на спинку стула, - Да уж лучше бы они меня в гейшу нарядили, чем напялили этот непонятный, узкий костюмчик, в котором ни плечи не развернешь, ни свободно не встанешь толком. Волосы еще заставили заплести, - ладони скользнули в волосы, убирая их от лица назад, серебряная волна от смеха скрипача упала вперед, окружив того призрачной вуалью. Он забросил ногу на ногу, устраиваясь удобнее, но взгляд его, потемневший то ли от неожиданного затемнения облаками небосвода,  то ли от воспоминаний, смотрел на скрипку, лежащую на краю стола, - Слава европейским законам, а то был бы я сейчас птичкой певчей у Триады, - он говорил тихо, почти неслышно в грохоте разыгравшегося грома, темный взгляд обратился на официанта, - Вырезка из телёнка на гриле с соусом барбекю, спаржа и молодые початки кукурузы. Пить «Вега Сицилия Унико», две бутылки, бокала тоже два. На десерт ты помнишь что, - почти интимно закончил Лиа, улыбнувшись официанту и отослав того взмахом руки. И странно, но недавно подпрыгивающий сторож встал и оставил свой пост, удалившись со сцены, на которой остались скрипач и клиент. Хотя для заказа наверняка должен был быть проведен сюда телефон, он, похоже, решил донести и приготовить заказ лично.
- Кто ты такой, Стас? Сын богача? Не похож. Фаворит местной мафии? Слишком благородный. Воспитанник убийц? Так я вроде не в голливудском фильме снимаюсь. У меня от тебя мурашки первобытного ужаса по спине, словно я на плаху смотрю перед казнью. И пляска смерти - это твой танец, - новая молния ударила где-то далеко, расчертив небо над палаткой белой змеей, гром взрывами раскатился по небу, - Я, наверное, скажу глупость, но ты не похож на того, кто любит классику. А о том как я выгляжу, ты узнал лишь при встрече. Кто ты?
Он говорил ровно, тихо, но таким тоном, к которому невольно прислушиваешься, ощущая как теплые, ловкие пальцы ощупывают тебя со всех сторон, цепко разглядывают серебряные глаза...
- Можешь не отвечать, - завершает скрипач, - Ты умеешь танцевать?

Отредактировано Тай Лиа (2011-08-03 20:05:20)

- Если бы на каждый вопрос в мире находился ответ - мир стал бы очень скучным. Тогда не осталось бы места домыслам и фантазиям, - "А для меня не осталось бы еды", - он взял стакан, чтобы пригубить сока, разглядывая встающего из-за стола Стаса. Ему не нужно было читать чужих мыслей, не нужно было ждать каких-то обещаний и увещеваний. Что ему прошлое? Он столько прожил... А вот настоящее, выражающееся в зверином, веселом огоньке, поселившемся там, на границе истинного и теневого красивых глаз его интриговало. Хотелось протянуть руки и взять это лицо в ладони, чтобы внимательнее рассмотреть красивые глаза....
- А меня? - он оперся руки на стол, приближая свое лицо к лицу Стаса. Да, Лиа был ненормальным, чем страшнее ему становилось - тем больше было его желание приблизиться к опасности, наверное, именно поэтому он умудрился пол своего существования прожить бок о бок с экзорцистами, а вторую половину жил под гнетом собственных убийц. Вот даже сейчас, ощущая всю власть этого человека, все его способности, он с жадностью и почти отчаянием кладет голову в пасть зевнувшему зверю, проверяя не перекусит ли шею, - Я ведь и скрипач, и потанцевать люблю. - серебряные глаза на одном уровне с безумным переплетением двух ипостасей, скользкий шелк губ обдает ровным теплом, когда он говорит, - Жаль, что ты не танцуешь, мне кажется, ты должен хорошо везти, - голос тихий, похож на музыкальные колокольчики, ненавязчив, но хорошо слышен даже в разразившийся ливень. Он отстраняется, выпрямляясь, немного прогуливаясь по палатке, расстегивая верхние три пуговицы рубашки, которая ему порядком надоела за день. Подумать только, почти сотню лет ни один смертный не посмел его пригласить по старому закону. Три раза. А этот... этот пригласил, хотя чувствует, что Лиа ни капли не простой музыкант. Он намурлыкивает под нос танго, проводя пальцами по немногочисленному интерьеру, разглядывая место, куда попал.
- Приходи как-нибудь в филармонию на концерт венского оркестра. Я сыграю тебе на Альте или виолончели. - он все так и продолжал разглядывать какие-то безделицы, интерьер, оставив спину совершенно незащищенной, - Ты часто здесь бываешь? О, тут даже телефон есть, - обрадовался как ребенок инкуб. Его положительно радовали новые технические решения.

Откинув назад голову, он стоял и смотрел в шоколадное марево глаз, разлившееся в тусклом отблеске колышущихся от ветра свечей. Тени причудливо играли на красивом лице клиента, то вызывая метаморфозы недоступные глазу, способные превратить это изящное лицо в звериную морду, то осветляя его и делая ангелоподобным. Ладони такие широкие, такие теплые, чуть пахнут кожей кнута, лежат на плечах. Он не удивился бы, узнав, что Стас профессиональный конокрад. Если бы не знал, что лошади его боятся пуще огня. Если бы не эти невероятные глаза.
По сравнению со Стасом, Тай казался хрупким подростком, изящной девушкой в мужском костюме. Длинные ресницы, волосы, выразительные глаза, словно специально обведенные густыми ресницами, чуть припухлые правильные губы, улыбающиеся затаенно, почти игриво. Кукла.
- А кто ты, скрипач? - он делает шаг вперед, так что руки Стаса проскальзывают по плечам, приникает на мгновение к горячему высокому мужчине, не обнимая, лишь положив руки на грудь, чуть прикрыв глаза, чтобы почувствовать тепло, силу этого невероятного зверя. От предвкушения возможного пиршества у него даже мурашки бегут по спине, что может быть слаще этого интимного, почти личного момента? Что может быть вкуснее этого странного, жгучего смятения, внутренней борьбы, паранойи, смешанной с желанием обладать, не отпускать... мираж.
Он чуть медлит, но все же делает шаг назад, натыкаясь на стоящий позади столик с телефоном и какими-то салфетками, ненужным никому меню. Натыкается на стол и останавливается, присев на край стола, на губах мягкая, чуть печальная и почти виноватая улыбка.
- Домашний Зверек, - он чуть склоняет голову на бок и разглядывает Стаса серебряными глазами, - экзотический домашний зверек. Но сегодня - твой подарок, Американец. - он закрывает глаза пальцами, подняв вверх руки, чуть улыбается, но больше в глаза не смотрит, закрыв их,  - Твоя возможность превратить ночь в день, Стас.
А что он мог ему ответить? Что он родился в Австрии? Что вырастили его в детдоме? Что растлили в 13? Что скрипкой он стал заниматься по прихоти "папы"? Что свет велик, а Мир того больше? Что на самом деле он сияет как солнце? Что суть его - ветер?

А кожа под рукой такая нежная, на порядок мягче, приятнее, чем рукоять кнута, шероховатая ручка пистолета или оплетка ножа. Гортань, жесткая, круглая с чуть выступающим, но почти незаметным адамовым яблоком, сомкни пальцы вокруг, потяни и жесткая трубка выйдет наружу, пространство окрасится багрово-алым, брызнет вверх и в стороны  фонтан из темной венозной крови, ударит давлением алая, богатая кислородом артериальная амброзия жизни темного, странного сознания, смотрящего на Зверя из-за пелены серебряных зеркал. И ведь не будет же сопротивления со стороны шейных мышц, не сожмутся же они настолько, чтобы не смогли эти пальцы считать ровный, словно хронометром отмеренный ритм сердца? Он даже не поднимает рук, которые оказались наверху, над головой во время падения, расслабленная поза, полное не сопротивление, казалось бы - не дает повода раньше времени себя убить, ведет себя адекватно и правильно, но темное серебро глаз лишь смеется, словно говорит, что не верит.
Гроза высветила все вокруг алым, словно реализуя возможный ужасающий сценарий, словно не капли дождя это барабанят по крыше тента, но ударяются о брезент тяжелые горячие капли крови, прежде чем прервется окончательно еще одна жизнь.
- Разве это не очевидно? Ты и есть Американец, - расчерчивает кровавое зарево спокойный голос скрипача, ноги расходятся в стороны, пропуская тело между них, обнимают за спиной и поднимаются выше, прижимая к себе, прижимаясь ближе к горячему, сорвавшемуся в гнев телу. И может Зверь еще не заметил, но теперь Стаса Лиа не пустит, пока не познакомится с Этим типом, пригласившим его. Возможно он и станет последним, кто вставит камень в стену между Стасом и его внутренним несдержанным спутником, инкубьей магией отрезав Зверю пути к отступлению, а Стасу путь к возврату. - Здравствуй, как мне тебя называть? И почему я должен быть связан с каким-то "Восточным домом"? - вернуть на землю вопросами. Чистая правда. И если Зверь умеет слышать ложь, он поймет, что скрипач не лжет сейчас. В голосе звучит лишь любопытство, пусть говорить из-за руки на шее довольно трудно, а та, что лежит на груди мешает дышать нормально и каждый вдох становится неровным, почти болезненным от необходимых усилий, от мешающей глотать нормально руки, от приливающей к голове крови.
- Не веришь? Спроси у своего босса, - по полу ползет, притягиваемый за хвост телефонного провода аппарат, недовольно звякающий при каждом рывке, это скрипач умудрился при падении поймать хвостик провода понравившегося ему аппарата, теперь телефон висел, упершись толстым тельцем в бок стола, трубка безвольно свисала вниз. Лиа лишь сглотнул, когда пальцы Зверя сжались чуть сильнее, ему явно не доверяли, - Или ты из Этих?

- Так и я австрияк, а не китаец. И если приглядишься, то поймешь, что европейского во мне больше, чем китайского. Я метис, - от жаркого тела, прижавшего Лиа сверху, мурашки стройными рядами маршировали по позвоночнику вверх, разнося горячую волну по коже, заставляя тело согреваться, полниться странным томлением и жаждой, перетекающей от одного тела другому. Это едва ощутимое касание губ к губам, они разговаривают настолько близко, что можно вдохнуть воздух, который выдохнет собеседник, но при этом не коснуться его губами, осторожные, невесомые касания заводят, вызывая на губах странную улыбку, - Нет, ты не Стас, - он опускает тяжелое тело телефонного аппарата на стол, отпуская его наконец, трубка висит где-то внизу, донося до них обоих лишь короткие гудки, наверняка скоро сюда прибежит этот... телохранитель? Или кто он там еще? Они наверняка следят за линией, - Стас выдержанный, сдержанный как судья, рассудителен и стремится к полному самоконтролю, - он чуть приподнимается на локтях и касается кончиком носа носа собеседника, - А ты стихийный, настоящий, - ноги теснее прижимают к себе, он дышит с ним одним воздухом, - Бежишь от меня? - тихо шепчут губы, - тогда - отпусти и просто выпей со мной. Я не самоубийца, чтобы тебя провоцировать на драку, - он расслабленно ложится на стол, ослабляя объятие ногами, позволяя Стасу уйти, если тот хочет.
- Наверняка сейчас прибежит этот... официант. Будет проверять что с линией... и так интересно будет увидеть нас вместе.
Вот так собака знакомится с лисой. И казалось бы, они одного племени звери, казалось бы вместе воют на Луну... да только они вовсе не одинаковы. Прямой и честный пес и изворотливый, расчетливый лис.

- Родился и вырос в Австрии - значит Австрияк, - тихо рассмеялся скрипач, разглядывая Стаса из своего положения, руки он подложил под голову, так стало удобнее рассматривать мужчину, - Так значит для тебя я вампир? Ты мне льстишь, прямо с порога. Неужели настолько красивый? Или нет, погоди. Вампиры страшные, с клыками и глазами навыкат, - он сел, оперевшись руками за спиной. Выражение лица было удивительно озорным, но странно привлекательным. То ли дело было в странной улыбке, то ли в хитром взгляде.
Этот Стас слышал и чуял много больше, оставалось лишь понять насколько лучше и сможет ли он найти в своем сердце ответ на вопрос "кто такой Тай Лиа", кроме как скрипач самого Сатаны. Но до этого нужно столько сделать, например - отбить желание у всех и каждого спасать его смазливую попку. Лиа вздохнул.
- А меня не надо спасать, Tier, - он просмаковал последнее слово, облизнул пересохшие губы, - я буду называть тебя Tier, - и хлопнуть по шкатулке, закрывая энергетикой на время путь Стасу, он еще поговорит с тем юношей, когда со Зверем они разберутся, но сейчас им слишком весело. Темное серебро глаз с интересом смотрит на стоящего перед ним, - Это же ты пригласил меня сюда. Стас бы не решился на этот шаг. Чего ты от меня хочешь? И... да, так ты выпьешь со мной или мне все-таки прогнозировать совершение глупостей? - Тай довольно улыбнулся, скользнув по столу вперед, намереваясь встать со стола, хотя, куда там? Ведь между ног так соблазнительно разместился ужин. И великие князья, как не хватало сейчас вина.... и ковра. Огромного ковра.

- А кто говорит, что я собирался с тобой драться, Tier? - скрипач привстал на цыпочки и положил руки на  плечи Стаса, заглядывая тому за плечо и разглядывая вошедшего в тень укрытия официанта. Мокрый, чуть напряженный и почти даже испуганный, обыскал быстро помещение взглядом, потеряв из виду скрипача и напрягся, увидев руки Тая на плечах Стаса. Но Лиа настолько миниатюрен, кажется, что его можно сломать просто обняв, приняв в объятия, кто же знает, что даже падение с самого высокого небоскреба Америки не убьет инкуба.
Заметив взгляд скрипача, "официант" принялся за сервировку стола, снял с подноса крышку, выставил вино к бокалам, тарелку с фруктами, мясо, десерт, накрытый крышечкой. Скованный взглядом инкуба официант так и удалился, забыв про указание хозяина. На завтра он и вовсе не сможет вспомнить как выглядел скрипач и что он видел там, в ресторане.
- Я не дьявольский скрипач, Tier, в том понимании, в котором дьявольскими музыкантами многих называют цыгане. В конце концов, я просто одарен, точно так же как и ты. Оборотень. - он заглянул в глаза человека и улыбнулся, - Ты превращаешься в полнолуние в волка? Воешь на Луну? - пальцы скользят по ткани пиджака, как-то недовольно отмечая наличие ткани на плечах, животом он прижался к стоящему перед ним телу, совершенно не намереваясь разрывать контакт, - Я бы хотел превращаться в полнолуние в волка, быть свободным, носиться с ветром наперегонки, быть заложником Луны, - "А так Луна у меня в заложниках", - он чуть надавил на плечи Стаса, заставляя того сделать шаг от стола, отпуская его и направляясь ко столу.
- Жаль, что ты хотел бы давно от меня сбежать, выходит, Стас гораздо более храбрый, - он стал рядом со столом, разлил по бокалам вино, - Но... да, я тебя не отпущу, - он посмотрел на стоящего возле стола цыгана, - Ты же не выпил со мной, на прощание. Думаю, скоро Стас вернет себе контроль.
Он и правда решил ослабить контроль над тонкой реальностью человека.

- Я? Для Сатаны? - Лиа странно посмотрел на Зверя как-то удивленно улыбнувшись, - Так прямо и описала? Азиат с серебряными волосами, глазами цвета стали, родившийся в Австрии и играющий в венском оркестре, играл для самого Сатаны? - он тихо засмеялся, кутаясь в предложенный пиджак, тепло ткани и теплый запах человека укутали скрипача теплым энергетическим фоном, переспрашивать совершенно не хотелось. Но инкуб не мог в открытую заявить человеку, что он прав и перед ним стоит тот самый легендарный Скрипач, который играл самому Сатане. Инкуб не того полета птица, чтобы продвигать имидж Ада. - Кто такой "Сатана" и почему он должен интересоваться классической музыкой, Tier? Твой хозяин же её не любит, а иных "Дьяволов", кроме тех, что ходят в обличье простых смертных я не видел уже как 20 лет. Если Ангелы этого мира не слушают Классику, Дьяволов она не интересует и подавно.
Он взялся тонкими холодными пальцами за предложенную широкую, шершавую от постоянной работы руками ладонь палача. Как это напоминало ему приглашение на танец... Что-то его тянуло последние несколько часов танцевать. То вальс, то галоп, то танго.
- Да, Tier, давай выпьем вина, да и ужин остывает, - он сжал тонкими пальцами широкую ладонь, подшагивая ближе, увлекая к столу с ужином. Есть физически не хотелось, хотелось пить. Вина, души, ветер. Жажда, она начинала томить его, особенно когда рядом находилась перспектива на сытую ночь, - Если тебе так интересно, то "Дьявольская трель" правда существует, её написал Джузеппе Трантини, поговаривают, что сам "Дьявол" пытал его, чтобы он написал это произведение, денно и нощно мучая его Дьявольской игрой, - "Но мы-то с тобой знаем, Джузеппе, что никакой Дьявол тебя не пытал, просто любовник у тебя попался на диво искусный как в любви, так и в скрипичной игре. Хороший подарок, пускай его и пришлось сильно упростить", - Само по себе произведение не слишком техничное, особенно если играть в традиционном темпе, но есть технически более сложный вариант, отрывки из которого периодически играют разные восходящие на пьедестал искусства скрипачи. Хочешь, чтобы я его сыграл? - он посмотрел на Зверя прямо, без игры, - Но у меня будет условие.

Тихий звон бокалов и безумствующая стихия за пологом. Похоже, сегодня ночью он не улетит в Лос-Анджелес. Город потерянных ангелов как всегда оттягивал визит скрипача до последнего момента. Когда-нибудь - он перестанет удивляться странному желанию Ангелов удерживать этот потерянный город под своей опекой. Когда-нибудь. А пока... пока он будет наслаждаться.
Бархат вина греет, но не дарит сытости, только дразнит воображение намеками, штрихами, окрашивая мир в легкое сияние алкогольного дурмана. И снова он не пьянеет, но он насыщается ощущениями Стаса. И легкое, мягкое тепло, окутывающее его изнутри дарит шелковое ощущение откровенности, какой-то развратности царящего интимного момента. Указательный палец скользит по длинной ножке бокала, словно припоминая насколько хрупко это воздушное совершенство. Насколько сам он хрупок для Стаса. Бокал. И он будет наполнен этим горячим цыганским вином.
- Я люблю вино, хотя, признаться, я люблю любой дорогой алкоголь, если пью его не один, - "А еще я люблю опиум, женщин, мужчин, музыку и празднования на закате мира", - он отворачивается от стола, поворачиваясь к Стасу, касаясь своими коленями его коленей, тесно, но тепло, - Я не люблю быть один. Одиночество меня тяготит.
Он сделал еще один небольшой глоток и поставил бокал на стол, тарелка его мало интересовала, скорее ему был интересен десерт, но до него еще было столько блюд... столько дел...
- Обними меня. Мне без различно как исполнять. Стоя или сидя. Я могу сидеть у тебя на коленях или же стоять к тебе спиной, главное - чтобы ты меня обнимал, чтобы я не мог на тебя посмотреть во время исполнения, но знал, что ты все еще здесь, - он взял вилку, наколол стручок фасолины и отправил её в рот, медленно разжевав, - Знаю, странно звучит, - закончил он, съев истребленную фасолину, он наколол на вилку молодую морковку, - Вот такое вот незамысловатое условие. Если, конечно, ты намерен завершить то, что начал, - серебряные глаза с ожиданием смотрят из-под длинных ресниц.

Он этого не понимал. Одиночество. Делать что хочешь... Он все свое существование делал лишь то, что хотел, а хотел он всегда одного и того же - есть и жить. Не важно каким образом он добудет необходимые эмоции. Не важно, что попутно он осуществит самые заветные желания своей жертвы. Важно лишь то, что он добудет необходимую силу, чтобы просуществовать еще чуть-чуть... А чем старше инкуб - тем больше ему нужно.
Стас поднялся, прошел к выходу и разбил слабую, нежную форму жизни сосуда. Разрушил его целостность, как разрушает изнутри самого Зверя музыка скрипача, он еще просто летит, однажды он так же коснется крыши и тысячей осколков погибнет...
- Эту - переживешь, - Тай поднялся с места, прошел мимо тумбы, где осталась скрипка, подхватил её за деку, взял смычок. Обе вещи он взял в одну руку. Он не лгал человеку, если Стас соблюдет все условия - он останется жив... еще на какое-то время. Сегодня умрет только один из них. - Она как раз вступает в свои права.
Тонкие холодные пальцы касаются широкой горячей ладони, Лиа подходит к Зверю, чуть сжимая пальцами ладонь. Мягкая энергетика Зверя пощипывает кончики пальцев, пьяным теплом доносясь до остывающей сути, скрипач отпускает ладонь и прижимается спиной к подтянутому животу и груди цыгана, голова на мгновение ложится на ключицу мужчины, но уже через мгновение он зажимает подбородком скрипку, взяв её на левое плечо.
- Я сыграю тебе Дьявольскую трель, Tier, такую ты не услышишь больше нигде...
Смычок касается струн, звука еще нет, но такое чувство, будто вибрация от низких тонов уже начала разгонять мурашки под кожей. Он сам сначала полнился, наполнялся этим звуком, прежде чем начать для Стаса самое невероятное, самое проклятое Адом произведение...

Вибрирующий низкий звук, рожденный прикосновением смычка к струнам несколько мгновений пробирал их до костей, заставляя полниться неожиданным, почти необузданным жаром. Скрипач теснее приник спиной к животу и груди цыгана, словно пытаясь найти в том то ли поддержку, то ли вовсе передать управление Дьявольским инструментом в другие руки.
Играть Дьявольскую трель в человеческом облике всегда было сложнее, чем в близкой к истинной форме, но мир людей, находящийся на границе, был слишком прожорлив, чтобы становиться здесь Демоном. Поэтому... приходилось играть через себя.
Сорвавшаяся со струн мгновенная тишина была разрезана тягучей, почти ласковой интонацией. Так девушка легко и изящно скользит в танце по площадке, приглашая проследовать за собой танцора, так изящная, хрупкая фигура скрипача звала коснуться, насладиться разливающимся теплом, лаской, желанием, струящимся под кожей. Он мягко, плавно скользил по струнам, выводя знакомое, медленное начало Дьявольской трели.
Холодный дождь падал на гладкую, полированную поверхность инструмента, совершенно не жалея ни сил, ни холода, но Тай продолжал играть, чуть прикрыв глаза.
Мягкая, тягучая мелодия танцевала, отвлекала, заглушая бешеный, неуемный вой ветра за шатром.
Молния рассекала небосвод и на мгновение, ослепленная светом площадка погрузилась во тьму, прежде чем, опережая гром и казалось застилая дождь раздался странный, летящий, казалось звучащий больше внутри, чем из инструмента зов.
Он заполнил собой все, дождь, ветер, молнии, сверкающие в небе, он полнился и присоединялся к этим звукам, то взлетая, то падая вниз.

Скрипка вскрикивает испуганной птицей, словно всхлипывая от боли и ужаса. Гроза затопляет своим грохотом все вокруг, словно крышу мироздания прорвало и небесные трубы Иерехона стали слышны среди живых. Но ему жарко и больно не от небесного света, ему сладко и страшно не от близости Того, его пожирает бушующая животная страсть Зверя.
А на алебастровой коже так хорошо остаются синяки, ведь он создан отнюдь не для резких движений и бешенных встреч, он словно произведение искусства должен бы остаться недоступным, недосягаемым... Сладкое видение, томительное ожидание, томление, доводящее до иступления и сумасшествия. Картинка, статуя, замершее мгновение.
"Не сдержался", - почти грустно отмечает сознание инкуба, встречаясь глазами с глазами зверя. Ведь он говорил, что он не должен смотреть ему в глаза до самого конца. Предупреждал. В конце концов, пусть он и не создан демоном, он многое у них перенял. Но причина, нарушившая контракт, гораздо слаще любых обещаний и увещеваний. Он невероятен и прекрасен. Этот дикий, необужданный зверь, вцепившийся, что удивительно, не в глотку зубами, а в губы, словно пытаясь украсть у демона поцелуй, заводит и заставляет спокойное сердце вздрагивать, возбуждая все больше ужасающий аппетит вечного голода.
Потемневший от страсти и похоти взгляд, сластолюбие, бьющееся в каждом слове, желание в стискивающих плечи руках. Тай роняет на пол скрипку. Глухой, пустой звук тонет в каком-то невероятно плотном воздухе, он берется ладонями за руки мужчины, заставляя согнуть локти, подступить ближе. Он вовсе не такой слабый, каким мог бы показаться, ссилы его желания хватит, чтобы заставить подойти к нему даже гору. Гору изголодавшихся по ласке, страсти и готовности отдаться. Ведь он готов. Только протяни руки.
Он чуть поворачивает голову, склоняя её набок и выглядывая из-под густых кокетливых ресниц вверх.
- Довольно, так довольно, Tier, не воруй то, что можешь взять. Мне холодно, - ветер, словно и не заметивший того, что музыка прекратилась, продолжал свой странный, почти безумный танец, словно Дьявольская трель и не останавливаясь ни на мгновение, разрывающая грозу пронзительными мелодиками.