Уилл только улыбнулся, глядя собеседнику в глаза. Разноцветный взгляд с отражающимися в нем искрами костра казался каким-то ирреальным.
Одно слово или несколько, сейчас было совершенно неважно.
- Кваллификационный экзамен, - бармен на секунду отвел взгляд, чтобы посмотреть, как тонкие пальцы выводят узоры на его запястье. - Его я распробовал в полной мере, в отличие от ваших губ.
Такая неторопливая беседа на грани заставляла кровь бежать сильнее, чем от всяких изощренных ласк. Игра еще продожалась.

Отредактировано Уильям Лоуренс (2010-03-29 22:44:14)

Уилл только молча улыбнулся в ответ на вопрос Льюиса, на секунду прижав к себе еще ближе. Хочется ли? Зачем что-то на это отвечать, когда расстояние между ними стремительно сокращается, а взгляд разноцветных глаз притягивает как магнит.
- Горечь, - Уилл чувствует на своих губах теплое дыхание, и настойчивая ассоциация с апельсинами начинает сновой силой крутиться в голове.
Да, именно горечь. Может, сейчас она сможет отрезвить его?

Уилл только усмехнулся, вдруг почувствовав  пустоту рядом. Льюис разглядел даже то, что он изначально не вкладывал, но разглядел правильно.
Действительно, все пройдет, останется только горечь. И он к ней привык, она напоминает о том, что было, что не вернуть, о том, что он все еще чувствует.
Но очень хочется...
- Терпеть не могу, - говорит Уилл, не отрывая взгялда от стройной фигуры на фоне звездного неба. - Сладость обманывает, горечь говорит правду.
Не стоит говорить витиевато, вызывая вопросы, но Уиллу показалось важным попробовать объяснить. Рука потянулась к отложенной сигарете.
Как ваш поцелуй, Уильям. Он горчит сигаретами...
Бармен усмехнулся. Он сам уже весь пропитался этой горечью.

Отредактировано Уильям Лоуренс (2010-03-30 01:44:43)

Радостный возглас Льюиса и его горящие восторгом глаза совсем не сочетались с тем меланхолично-задумчивым настроением, которое навеял на него их разговор. Наверное, оно и к лучшему, пока они не договорили до чего-нибудь совсем грустного.
Это действительно было захватывающе. Уилл когда-то в детстве увидел падающую звезду и никак не мог решить, какое желание ему загадать - их тогда было так много, и все такие важные, что выбрать было просто невозможно - и добавил к своему немалому списку еще одну - увидеть звездопад, чтобы на каждое желание была своя падающая звезда.
Но то было в детстве, а сейчас все это стерлось.
- Вы счастливчик, Льюис, - улыбнулся Уилл, переводя взгляд на юношу, в глазах которых мерцал такой же звездопад, как и на небе. - Увидеть звездопад - большая удача. Во всяком случае, так говорят на этом острове.

Бармен улыбнулся, снова ощутив грудью тепло стройного тела, и посмотрел на расчерченное яркими полосами небо.
Желание? Есть ли у него то, что он хочет видеть сбывшимся?
Держать Льюиса в объятиях, чувствовать его прикосновения стало как-то привычно. За этот вечер он подпустил малознакомого человека слишком близко, но сожаления по этому поводу не испытывал. Пока.
- Давай загадаем. - Прижать к себе стройное тело, устроить подбородок на плече тоже показалось странно естественным. Так же, как и перейти на ты. - Только мне нечего желать.

Ну зачем он так смотрит? Зачем так облизывает губы и обнимает?
Наверное, это звездопад виноват. Да, точно, потому что думать в такие ночи совершенно невозможно. Вот он и не думает, а лишь мягко касается губами теплых губ юноши все с тем же привкусом апельсинов и ночной прохлады и прижимает к себе поближе. На этот раз не сомневаясь и не сопротивляясь, потому что Льюис наверняка чувствует то же самое.
Это все звездопад.
Уилл мысленно усмехается, не отрываясь от зовущих губ. Он так и не научился вовремя тормозить.

Это как снежный ком - увеличивается с каждой минутой, а потом превращается в лавину, которая накрывает с головой.
Трепещущее в руках хрупкое тело, медленно, но верно сбивающееся дыхание поднимают температуру кипения почти до максимума. Он вообще всегда разгорался очень быстро, а продолжавшаяся весь вечер неторопливая игра только раззадорила жажду - жажду поцелуев, прикосновений, тихих стонов и потемневших разноцветных глаз.
Язык скользит по губам, по острой кромке зубов, и хочется выпить этот апельсиовый вкус до дна. Руки смыкаются на талии, не отпуская от себя ни на сантиметр.
Пока он еще может остановиться, но стоит ли?

Два шага, и прижать стройное тело к еще не остывшим камням, чтобы не дать возможности отстраниться, чтобы не дать возможности прекратить эту безумную лавину. Слышать свое и его утяжелившееся дыхание и чувствовать, как разгораются от поцелуя губы - еще немного, и он окончательно сорвется с поводка.
Оторваться от губ, когда уже легкие сводит от недостатка воздуха, и провести рваным дыханием по высокой скуле вверх, к виску, убирая светлые волосы.
Что же я делаю?..
Этот вопрос остается без ответа, потому что разум не хочет возражать, когда рука скользит вверх по груди юноши, касается тонких ключиц, чувствует учащенный пульс под бледной кожей.
Небольшая передышка, чтобы перевести дыхание, и сразу же коснуться губами шеи, чувствуя под ними бьющуюся жилку.
Сразу, чтобы не дать передумать ни себе, ни ему.

Тихий стон, сорвавшийся с губ юноши, пускает по венам ток, и прикосновения становятся более жадными и голодными. Руки приподнимают край футболки, чтобы коснуться разгоряченной кожи под ней, чтобы почувствовать, как подрагивают мышцы от возбуждения. Это возбуждение накрывает с головой и Уилла, который с уже с какой-то обреченностью отдается его волнам, не сопротивляясь, не задумываясь о последствиях, как когда-то давно, когда вся жизнь его была такой - сумбурной и внезапной. И это уже не трепетное желание ласки и мимолетных прикосновений, это желание большего, заставляющего забыть обо всем.
Ладони жадно скользят по животы, в то время как губы не отрываются от тонкой шеи. И наверное, неправильно, что потом останутся следы от его поцелуев, которые слишком жарки для бледной кожи, но Уилл не останавливается, потому что каждый вздох, каждое движение, каждое прикосновение срывает внутри последние тормоза.

Невозможно остановиться, когда хриплым сбивающимся шепотом произносятся такие слова. И получается только оставлять краснеющие поцелуи на бледной коже и гладить - жадно, горячо - раскрытыми ладонями, убирая досадную помеху в виде такой ненужной сейчас одежды, чтобы забрать себе тепло льнущего к нему тела.
Тянущее неторопливое возбуждение становиться острее, когда Уилл чувствует, как юноша прижимается к нему напряженным пахом. Руки спускаются ниже, чтобы занятся ремнем на брюках, а губы снова находят губы, чтобы снова почувствовать апельсиновый вкус.

Отредактировано Уильям Лоуренс (2010-04-03 21:53:54)

Уилл уже и сам не может нормально стоять, слушая тихие хриплые вздохи, и на несколько секунд неподвижно нависает над юношей, жадно всматриваясь освещенное тусклым светом лицо, цепляясь взглядом за полуприкрытые разноцветные глаза, дрожащие ресницы, чуть припухшие от поцелуев губы. Кровь стучит в висках, когда он, уступая нетерпеливым стонам, вновь касается губами тонких ключиц и спускается по груди ниже. Обводит языком темную горошину соска, чувствуя, как заходится в бешеном темпе сердце, и дразняще гладит возбужденную плоть сквозь ткань одежды. Наверное, это нечестно, но ему совсем не хочется, чтобы все закончилось слишком быстро - хотя тело явно требовало противоположного - а хочется еще немного помучить Льюиса этой сладкой пыткой. Пусть это будет маленькой местью за все сегодняшние провокации.

Отредактировано Уильям Лоуренс (2010-04-03 22:18:24)

Обвести языком впадинку пупка, одновременно освобождая горячую плоть от белья, и почувствовать, как собственное возбуждение затягивает узел туже не от ласк и прикосновений, а от жаркого дыхания, стонов и всхлипов. Такого еще не было.
Уилл обхватил чуть дрожащей ладонью налившийся член и коснулся языком головки. Собственное желание кружило голову и обостряло ощущения, но, тем не менее, отошло на второй план. Хотелось, партнер как можно дольше стонал, как можно дальше зарывал тонкие пальцы в его волосы, как можно дольше сбивчиво шептал его имя.
Язык скользит по твердому стволу, запоминая терпкий вкус, губы обватывают головку, вбирая в горячую влажность рта, двигаясь плавно, но все быстрее. И Уилл слышит, как сбивается у Льюиса дыхание, как сжимаются пальцы в его волосах. как слетают стоны с его губ. И он удовлетворенно прикрывает глаза, запоминая каждое мгновение этого удовольствия.

Уилл чувствует, как тело под его руками, под его губами раскалется все сильнее, и медленно толкает юношу к краю настойчивыми движениями языка. Он вбирает в себя горячую плоть так глубоко, как только может, прикрывая глаза от удовольствия, ласкает пальцами яички. От того, как произносит его имя Льюис - с придыханием, всхлипывая, - срывает тормоза и бежит по венам раскаленная лава. Хочется сейчас же, сию же минуту взять это трепещущее дрожащее тело, но Уилл продолжает свои настойчивые ласки, даже не прикасаясь к себе. Причинить боль - это последнее, что хотел сделать бармен, а без боли никак не обойтись. Особенно, когда у него нет ничего. подходящего на роль смазки.
Тело выгибается все сильнее, а стоны становятся громче. Уилл отстраняется, но только для того, чтобы, приподнявшись, убрал руку от губ юноши, легко поцеловав закушенную ладонь, и снова возвращается к своему занятию.
- Не сдерживайся... Тебя никто здесь не услышит...

От тихого, срывающеегося шепота сдерживаться все сложнее, чтобы не взять сразу это зовущее, податливое тело. Он не собирался заходить так далеко, но какие, к черту, колебания, когда жар застилает глаза, когда хочется целовать, гладить, прикасаться...
Рука ласкала член, заставляя юношу выгибаться и просить большего, а возбуждение уже перехлестывает через край. Уступая настойчивый просьбам, Уилл осторожно протолкнул смоченный слюной палец в узкий проход, мимоходом пожалев, что не предусмотрел такое развитие событий. Сделать больно не хотелось, хотя он и понимал, что без этого не обойдется, но остановиться уже не получалось.
- Ты... позволишь? - спрашивать уже как-то поздно, все и так ясно, но тем не менее, Уилл спросил, стараясь найти нужный угол, чтобы коснуться пальцем простаты.