Чутье Люцифера молчало. Он даже не почувствовал, как к его кабинету приближается брат, как он отступает и прячется в тени, боясь показаться на глаза. Страх - это теперь неотъемлемый атрибут Князя. Вся разношерстная компания Ада страшится его гнева, даже приближенные не всегда рискуют оказаться рядом, когда Люцифер не в духе. И для этого ему не нужно кричать, не нужно осыпать проклятиями и демонстрировать свои силы. Достаточно одного взгляда, одного едва заметного жеста рукой, чтобы демоны разных сортов жались по своим норкам. А разве же он кого-то убил ради удовольствия? Наказал кого-то, кто не заслуживал? Впал в ярость на пустом месте? Как бы смешно не было, но даже здесь одно его имя вызывало почти суеверный страх, большинство мелких сошек никогда даже не видели его, но шепотом рассказывали увлекательные истории о разрушительном гневе своего Повелителя. Такие же глупцы. Если он таков, то почему еще Ад не покачнулся и не дрогнул? Почему они все не разлетелись по ветру? Но к чему все это. Боятся, уважают, преклоняются, а, значит, пойдут за ним, будут умирать и воскресать ради него, как они считают - своего Отца. И только единицы приближенных с пониманием склоняют головы, зная истинные причины его внутренней ярости. И только эти единицы находят силы, чтобы быть рядом.
Дверь едва слышно скрипнула, закрываясь. Люцифер молча поднял мрачный взгляд, он никого не ждал, сейчас было совсем неподходящее время тревожить его. Воспоминания болью отзывались в груди, сдавливали горло, в очередной раз заставляя метаться в клетке непонимания и злости вперемешку с отчаянной надеждой. Он не мог простить Михаилу, что тот заключил его в эту издевательскую тюрьму с распахнутыми настежь дверьми и окнами, по сравнению с которой Ад был всего лишь парком развлечений. И он не желал, чтобы кто-то становился свидетелем всего этого. Возможно, именно поэтому все Падшие Ангелы теперь держались на расстоянии, не подпускались больше необходимого. Даже горячо любимый младший брат, который сейчас так смело и уверенно шагнул к Князю, не скрывая того, что понимает его. Воистину, он стал бы вторым идеальным созданием, без единого изъяна. Как считал Люцифер. И с непростительным пороком, как считали верные Ангелы - собственной волей.
Едва не вздрогнув, стоило Падшему опуститься у его ног и обнять за колени, так доверчиво прижимаясь, Люцифер на несколько мгновений прикрыл глаза. Он никогда не умел выбираться из внутренней тюрьмы сам. И никогда не любил, когда ему протягивали руку, пытаясь освободить от терзавших мыслей. Он знал, за что все это. И собирался вкусить сполна, чтобы больше не дрогнуть.
Открыв глаза, Люцифер протянул руку, касаясь бледного лица, скользнув пальцами по нежной коже. Любимый младший брат, общий баловень, нежное дитя, которое оказалось куда как решительнее, умнее и смелее многих других. Вот только... Именно из-за этого он теперь здесь, и вместо райского сада вынужден ступать по темным коридорам подземного мира, вместо небес смотрящий на вечную тьму. А ведь эти прекрасные глаза так красивы, когда смотрят на небо... Хотел того Люцифер или нет, но он нес часть ответственности за это. Да, он был рад, что не все ангелы оказались столь слепы в своей вере, как Михаил, он гордился Анаэлем, что тот решился ступать с ним плечом к плечу, что это был его выбор, и в глубине души он был благодарен, что это дитя сейчас рядом. Вот только...
Ладонь скользнула выше, касаясь теплых мягких волос. Ему хотелось как и раньше потрепать его по голове, улыбнуться той непосредственности, с которой он обнимал его за ноги и услышать о новой шалости, над которой они вместе бы посмеялись. Но весь облик горячо любимого брата напоминал ему о том, что произошло. И происходит день за днем, год за годом, столетиями за столетиями... О нет, он не сдался, он готовился к решающей битве. Она обязательно произойдет, рано или поздно. И тогда Люцифер опрокинет небеса и кинет их под ноги тем, кто сейчас зовется падшими ангелами. Он отдаст им на растерзание то, что когда-то было их домом, он позволит делать им все, что они пожелают. Это будет искуплением его вины. И тогда уже он сядет рядом с Анаэлем, положит голову ему на колени и увидит ту самую улыбку, которую любил, но которой не видел с того самого дня, что они оказались здесь - преданные собственными братьями, отринутые Отцом, проклятые небесами. И посмотрит в эти глаза, которые увидят - они не зря восстали, они не зря ждали, он не зря пошел за своим старшим братом.
- Я не сержусь, Анаэль, - откликнулся спокойным голосом, но смотря отрешенно, словно сквозь него. Ведь ему так не шло все это окружение...
- Мне кажется, я могу помочь тебе встретиться с ним. Ты же этого хочешь, да?
Пальцы невольно сжались в волосах Падшего, глаза мигом полыхнули холодной яростью, причудливо смешавшейся с толикой надежды. Глупо было считать, что он не желал встретить Михаила. Один на один, чтобы снова обратиться к нему, чтобы достучаться, чтобы снова назвать его своим братом с полным правом. Но когда это случится, это будет только по решению самого Люцифера. Он никому и никогда не позволит вмешаться в его отношения со старшим братом, даже Анаэлю. Когда придет время, они все решат сами, без посторонних, сметая любое препятствие на своем пути. Он не желал даже слышать это имя из чужих уст. Каждый раз, когда кто-то вспоминал старшего брата, его внутренний Ад снова делал виток, протаскивая по всем кругам, не выпуская до самого последнего, до краев наполняя гневом, готовым обрушиться на оступившегося собеседника.
- Не смей вызывать его в мир живых, Анаэль, - строго приказал, неотрывно смотря в когда-то небесные глаза, сильнее сжимая пальцы, заставляя еще немного приподнять голову, сам чуть склоняясь, словно и так давая понять, что в этом он не потерпит непослушания. Он готов спустить любые шалости, готов позволить ему все что угодно, но только не это. Потому что в этом деле любой третий лишний. Потому что это опасно для самого Анаэля. - Ты понял меня?
На этот раз он требовал покорности. Полной и безоговорочной.