Шай еле удержался от соблазна отпрыгнуть куда-нибудь подальше, когда паук, спрыгнув с коленей Сияющего, направился прямиком к нему. Сын Асмодея ни в жизни бы не позволил прикоснуться к себе этому созданию, но то стоическое терпение, которое проявлял Имальнуэль, когда паук довольно бесцеремонно путешествовал по прекрасному, губкому телу. Чёрное мохнатое создание, дёргавшее молодого инкуба за шаровары, было настроено решительно, и Шай, несколько секунд поколебавшись, шагнул вперёд, к раскинувшемуся на подушках Старшему.
- Связать с вами? - Шай немного неуверенно посмотрел на Имальнуэля, в самом же деле изнывая от любопытства. Неужели это было тем, о чём о подумал? Да и вопрос о желании подчинить звучал достаточно двусмысленно...
- То есть, я буду играть, вторя вам и при этом понимая, как вы это делаете? - лёгкое возбуждение, пробуждённое любопытством, взыграло в крови; Шай опустился на подушки рядом с Сияющим, глядя на своего репетитора с неприкрытым восхищением, интересом и некоторой толикой недоверия. Неужели он позволит?..
- И что вы имели в виду под тем, что я должен вас...подчинить? - чуть замявшись, спросил Шай, окидывая взором прекрасное тело, возлежащее перед ним, длинные, стройные ноги, немного распахнутую рубашку, из-под которой виднелась светлая, с розоватыми следами от паучьих лапок, кожа, такие манящие губы, немного подкрашенные собственной кровью Сияющего, светлые волосы, разлетевшиеся на подушках...Шай судорожно сглотнул, понимая, что зашёл в любовании Имальнуэлем немного дальше, чем следовало бы, и немного сожалеюще отвёл взгляд, хмуро уставившись на многоногий подарок Астарота.
Не такое приятное зрелище, но хоть не вызывает ненужных сейчас мыслей.

Шай, до этого любопытно следящий за действиями подарка Астарота, перевёл недоуменный взгляд на Имальнуэля.
Прекрасный, такой прекрасный мужчина...от одной мысли о том, что сам Сияющий может стать инструментом для создания незабываемой, самой прекрасной мелодии, у сына Асмодея перехватило дыхание.
Неужели он позволит Шаю?..
- Не расстроюсь, - тихо выдохнул юный инкуб, укладываясь на грудь Сияющего, чувствуя, как гулко колотится сердце в груди. - Но, надеюсь, до таких крайностей не дойдёт?
Тело под Шаем, гибкое, тёплое, пьянило его одним лишь контактом; Сыну Асмодея уже не терпелось исследовать его руками, губами, всем своим воспрянувшим от подобной власти естеством, но мало ли, Имальнуэль подразумевал совершенно не это?..
Слова Сияющего сами лились музыкой из прекрасных уст, и Шай не удержался, коснулся их пальцами, изучая мягкую текстуру.
- Пять минут - слишком малый срок, - с неуверенной улыбкой ответил сын Асмодея. - Но я постараюсь.
Руки Шая прошлись по бокам Сияющего, изучающе, ласково поглаживая; сам юный инкуб плавно переместился немного вверх, раздвигая бёдрами стройные ноги, нависнув над прекрасным лицом скрипача, впитывая взглядом его черты.
- Готов, - тихо шепнул практически в губы Имальнуэлю Шай, тут же впившись в них собственническим, властным поцелуем, сразу проникая языком в тёплый, влажный рот, вкладывая в этот поцелуй всю страстность, всю жажду, весь жар и желание подчинять, унаследованное от Отца...

От каждого прикосновения к коже толпы мурашек бегут по спине вниз, вместе с волосами стекая вниз, к паху, и разливаясь там требовательной, жаркой пульсацией.
Мягкие губы сводят с ума, хочется целовать их вечность, чувствуя, как ноги Прекрасного опоясывают талию, намекая на большее, много большее. И Шай не прочь воспользоваться этим предложением, скорее наоборот.
Кажется, что все чувства, мысли, желания, на секунду смешиваются в единый клубок энергии, а после бушующим потоком утремляются во все стороны, заполняя собой до отказа, заставляя с силой провести рукой между телами, цепляясь за невесомые ткани одежд Сияющего, резко сминая их в ладони, а после - рывком срывая с инкуба.
К ангелам все предостережения, всю неуверенность, робкость, к ангелам!..
Мир на мгновение теряет очертания, и на Шая обрушивается лавина чужих чувств, ощущений, сливающийся в единый поток с неконтролируемым уже желанием самого сына Асмодея.
Шай чувствует, как сверху прижимается разгорячённое тело, как горячая ладонь жадно гладит обняженную кожу, но меж тем же ощущает и шелк прохладной кожи под пальцами, гибкое тело под ними.
Сладко, упоительно сладко. Неужели это и есть то Слияние?..
Шаю всё равно. Упоительный водоворот чужих чувств, ощущений, мыслей сводит с ума, подливая масла в бушующий огонь страсти, захватившей и тело, и разум.
Внутри рождается непривычное клокотание, с тихим рыком вырывающееся из губ, но Шай не останавливается, кусая уста Сияющего, собственнически, жадно скользя ладонями по обнажённому телу, сжимая, царапая, стискивая. Бёдра инкуба непроизвольно подаются вверх, рождая восхитительное, жаркое трение между телами и тканью.
Он не собриается останавливаться.

Тихий стон - самая желанная музыка сейчас, когда все ощущения, чувства, натянуты, как и нервы, тугими струнами, он заставляет задыхаться желанием, хотеть гибкое, светлое тело ещё больше, страстнее, глубже...но Шай практически не движется, позволяя Сияющему творить всё, что ему заблагорассудится.
Хорошо, до безумия хорошо, но Шай не знает, что делать дальше, хотя он и чувствует, как энергетика Сияющего сливается с его собственной, и это страшит и интригует одновременно.
Воздуха катастрофически не хватает, приходиться пить его с желанных губ, срывать, как цветок, поцелуями.
Решимость, охватившая пылающее страстью тело молодого инкуба, на миг пропадает; кожа, которой касаются ладони, необычайно горячая, хотя минуту назад, Шай мог в этом поклясться, от прикосновений к ней холодели кончики пальцев.
Ярко-карие глаза встречаются с глазами цвета стали и...
...Ледяной ветер ударяет в лицо, свежим потоком стирая мысли. Снежная пустыня раскинулась во все стороны, ей нет ни конца, ни края. Маленькие белые искры кружат вокруг, гонят куда-то вперёд, и не подчиниться им невозможно. Но на тело почему-то наваливается непердаваемая тяжесть, горячая, как адское пламя, она разливается по венам ядом, меж тем заставляя двигаться, двигаться, двигаться...двигаться вперёд к разинувшей пасть пропасти, вдруг возникшей на снежной кожей уродливой, рваной раной.
Шаг. Снежные пчёлы кусают лицо и руки, растерзывают до крови губы, слепят глаза, но не спрятаться от них, не убежать. Как холодно...
Ещё шаг...ветер воет на надрывной ноте, его не прервать даже Иерихонским трубам, настолько он бепощаден, громок.
Шаг. Бездна, оказавшаяся, как рабыня, у самых ног, внезапно раскрывает свои объятья, дикой кошкой набрасывается на окаменевшее вмиг тело, и не спрятаться, не убежать, не дать отпор.
Ветер взрывается криком, на глаза накатывает кровавая пелена, разбивающаяся о веки всплеском северного сияния. Кажется, что можно разбиться об эту глубину, и страшно, невыносимо страшно, что не успеешь раскрыть крылья, загрести ветер ладонями и...
Подчинить.
По телу прошла волна дрожи, ломающая тело, выворачивающие суставы, но горящие огнём глаза смотрят спокойно, даже с нескрываемым жаром и лёгким пренебрежением, совсем как у черноволосого Дьявола, породившего их. Губы искривляются в презрительной ухмылке, а энергетические потоки стремятся друг к другу, серебристо-снежный и огненно-красный, разбиваются друг о друга волнами...нет, сливаясь в единый поток.
Паук тянет за огненные пряди, заставляя запрокинуть голову, и Шай беззвучно смеётся, глядя на то, как кровавые нити оплетают серебритые, накрывают, заворачивают их собой, подчиняя воле, непреклонной, как желание Дьявола.
Руки с силой разводят в стороны светлые колени, а через несколько секунд горячая, жаждущая плоть врывается в прекрасное, раскинувшееся под ним тело, желая заполучить всё, что только может дать это рождённое Ветром создание.
"Играй своё самое лучшее произведение, скрипка."

Отредактировано Шайгеул (2011-08-26 02:02:42)