Ему казалось - он сейчас задохнётся. От нахлынувших внезапно чувств, от недостатка кислорода, от счастья и желания одновременно. Сказка, начавшаяся утром, не заканчивалась, а лишь становилась еще ярче и красочнее. Никогда он подобного не испытывал, в этом он был уверен. Фотограф послушно запрокинул голову, зажмурившись, воспринимая невероятно чувствительной кожей прикосновения: ладоней к пояснице, ткани к коже, губ к пульсу.. Хрипловатое дыхание с шумом срывалось с враз пересохших губ, он почти отчаянно цеплялся за рубашку Эмиля, поднимая ткань, сминая, наконец касаясь ладонями обнаженной спины. Прижал к себе, крепко, как мечтал уже почти полгода, жадно, слепо поглаживая пальцами кожу -  самыми кончиками, подушечками, словно держал в объятиях хрупкую ценность, и  боясь сломать...
Ощущения, которые дарила ладонь в волосах, были не сравнимы ни с чём. Ноги готовы были подогнуться от удовольствия, а сердце заходилось бешеным стуком.
- Эмиль.. - прозвучало низко, предупреждающе. Лион вдруг понял, что утреннее состояние возвращается, и последствия этого могут быть непредсказуемы. Пока он еще худо-бедно держал себя в руках, но надолго ли?.. Шумно выдохнув, фотограф прижался к Эмилю всем телом, жадно обнимая гибкую талию горячими руками.

- Тогда и ты прости, - улыбнулся Лион, пытаясь восстановить дыхание и разжать руки - он прижал к себе Эмиля так, что его дрожь была одной на двоих. - Потому что я тоже..

Давно и неисправимо болен.

- И за то, что заставил ждать так долго. - Он заглянул в тёплые глаза, понимая, что сложно остановиться и не целовать - к губам тянуло все сильнее, он едва заставил себя не склоняться вперёд, снова воруя чужое дыхание. Сумасшедшее сердце, словно почуяв, успокаивалось, и вместо кружащего голову ядовитого марева приходило мягкое, спокойное счастье. Захотелось забраться с Эмилем вместе на диван, с кофе и круасанами и никогда оттуда не вылезать.

Спасибо тебе.